Е Тарле отмечал: «Весть о полном разгроме "непобедимой" шведской армии, о бегстве Карла, о немногих утренних часах боя, которые ознаменовали конец шведского великодержавия, царившего на Севере полтораста лет, поразила европейскую дипломатию. Европа совсем не была подготовлена к подобному внезапному, грандиозному по своим политическим последствиям событию».[22] «Нежданное поражение всей шведской армии под Полтавой и разгром ее были так велики, что известия об этом, наверное, будут в ваших руках раньше этого письма», — так писал из Москвы в Лондон статс-секретарю Бойлю посол Витворт 6 (17) июля 1709 г. Подробности в том виде, в каком они стали тотчас же после битвы распространяться по Европе, могущественно усиливали впечатление. Слова пленного фельдмаршала Реншильда, что со шведской стороны в сражении участвовало до 30000 чел., из которых регулярных (и отборных!) шведских воинов было 19 000 чел., облетели все европейские дворы. Уничтожение или взятие в плен всей этой силы, сравнительно ничтожные потери русских, превращение вчерашнего "Александра Македонского", только что громко заявлявшего, что подпишет мир в Москве, в беглеца, которого из милости приютил стамбульский калиф, — все это не сразу могло улечься в голову среднего европейского дипломата.[23]

По мнению Е. Тарле, начался новый, второй период в истории отношений европейской дипломатии к петровской России. И подобно тому, как о поражении под Нарвой 18 ноября 1700 г. в Европе никак не могли забыть вплоть до Полтавы и скептически относились ко всем успехам Петра, как бы очевидны и велики они ни были, так отныне о Полтавской победе уже никогда не могли забыть не только при жизни Петра, но и очень долго после его смерти.[24]

В. А. Артамонов считает, что «Победа Петра I под Полтавой привела к коренному изменению во всей внешнеполитической ситуации в Восточной Европе. Позиции России несоизмеримо укрепились, что вызывало серьезные опасения в Крыму. Начинают распространяться слухи о планах по созданию на обломках Османской империи т.н. "Ориентального цесарства" под скипетром российского царя. Слухи эти не подтвердились, но тем не менее они свидетельствуют о растущих опасениях Турции и Крыма, что следующий удар России будет направлен именно против них».[25]

После Полтавской битвы Петр I мог уже диктовать свои условия заключения мира. Так, он потребовал в качестве условий сохранения мира с Турцией задержания Карла XII, выдачи Мазепы и наказания турецких чиновников, содействовавших их переправе через Буг и предоставивших им убежище в Бендерах. В конце июля П. А. Толстой сообщил в Москву, что султану и везиру «зело приемна» присланная царем грамота «о подтверждении мира». Сам Толстой добивался выдачи короля и гетмана. Он утверждал, что везир готов сохранить прежний 30-летний срок мира, установленный Константинопольским договором 1700 г., «а наипаче желает, чтобы учинить вечный мир».

Как отмечают Е. Тарле и Н. Молчанов, англичане и французы также стали серьезно учитывать грозное полтавское предостережение.[26] Людовик XIV, утомленный и обеспокоенный своими неудачами в войне за испанское наследство, очень хотел бы как-нибудь втянуть Россию в войну против империи Габсбургов. Французские министры и король уже хорошо понимают всю недальновидность своего былого пренебрежительного отношения к России и довольно простодушно извиняются за свое высокомерие: "Если царь жалуется, что мы им пренебрегали и что с его послами плохо обходились во Франции, то ему можно ответить, что Московское государство хорошо узнали только с тех пор, как государь, который теперь там царствует, приобрел своими великими деяниями и своими личными качествами уважение других наций и что вследствие этой репутации его христианнейшее величество (король Людовик XIV) и предлагает ему искреннюю свою дружбу!».[27]

Однако В. О. Ключевский обращает внимание и на обратную сторону это победы: «Военные успехи русских подняли на ноги французскую дипломатию, которая вместе с Карлом вовлекла Петра в новую войну с Турцией. С излишним запасом надежд на турецких христиан, пустых обещаний со стороны господарей молдавского и валахского и со значительным количеством собственной полтавской самоуверенности, но без достаточного обоза и изучения обстоятельств».[28]

По мнению М. М. Петряковой, сам Петр I уже в 1709 г. осознал значение «Полтавской виктории», что, в частности, нашло выражение в новом явлении в жизни русского общества – триумфальном шествии. Его красочное описание дано Вольтером в «Истории Карла XII». начиналась полтавская часть шествия. Ее открывал Преображенский полк, после которого шли офицерские чины, плененные под Полтавой. В промежутке между колоннами пленных низших и высших офицеров везли взятые у шведов знамена и артиллерию. Среди трофеев находились и носилки, которыми пользовался раненый под Полтавой Карл ХII. Замыкал ряды пленных первый министр шведского короля гр. Пипер, плененный в Полтавской битве. Сам Петр I ехал верхом на том коне, на котором он участвовал в битве под Полтавой.[29] Феофан Прокопович в своей «Песне победной", написанной в честь полтавской победы, окрестил царя почетным титулом римских императоров «отец отечества!».[30]

Брежневская эпоха. СССР в 1964 - 1985 гг.
Брежнев Леонид Ильич 19 декабря 1906, село Каменское (ныне г. Днепродзержинск), Украина - 10 ноября 1982, Москва. Партийная карьера Леонида Брежнева Леонид Брежнев из семьи рабочего. С 1921 работал на Курском маслобойном заводе. Окончил Курский землеустроительный техникум (1927) и Днепродзержинский металлургический институт (1935). ...

Партизанское движение в годы Великой Отечественной войны (1941 - 1945 гг.)
Партизанское движение в тылу у фашистских войск на временно оккупированной территории началось буквально с первых дней войны. Оно было составной частью вооружённой борьбы советского народа против фашистских захватчиков и явилось важным фактором в достижении победы над фашистской Германией и её союзниками. Партизанское движение имело вы ...

Созыв Генеральных штатов. Учредительное собранию.
Вся полнота власти во Франции принадлежала королю Людовику XVI (годы правления 1774-1792), который не отличался ни талантом политика, ни способностями государственного деятеля. К тому же он находился под влиянием своей жены Марии Антуанетты, дочери австрийской императрицы. Дворцовые интриги, расточительство, праздное времяпрепровождение ...